Из воспоминаний Шутова Юрия Николаевича (в 1979-80 гг. НЗ 1-й ПЗ «Нульванд» Хорогского ПогО):

В январе 1980 года из-за обильных снегопадов на участке заставы сошли лавины, и по этой причине были прерваны телефонная связь и электроснабжение. Я зашел к связисту Сергею Хнычеву, и мы отработали сеанс радиосвязи с комендатурой. Затем я покрутил настройку радиостанции в поисках других сигналов и сразу же поймал канал с очень четкой, устойчивой, громкой речью на фарси. Это говорило о том, что рядом работает мощная радиостанция. Но рядом с нами таковых быть не могло! А в произносимых словах я уловил знакомые названия – «Джорф», «Нусай». Быстро позвали сына заставского пастуха, неплохо владеющего русским языком, и он на слух переводил диалог, звучащий в эфире. Из полученной информации стало понятно, что в разговоре принимали участие представитель Пакистана и член бандгруппы, занявшей накануне кишлак Джорф. Причем несколько раз представитель настойчиво запрещал произносить названия населенных пунктов, указывая на опасность перехвата. Суть же разговора заключалась в следующем: бандит докладывал о выполнении поставленной задачи – захвате кишлака Джорф, о том, что в ближайшие дни они намерены захватить кишлак Гумай и в дальнейшем собираются выдвигаться в кишлак Нусай, где у них есть человек, готовый поднять народ и поддержать бандгруппу.

Я составил текст радиоперехвата и отправил его с Юрием Урванцевым в пограничную комендатуру «Калаи-Хумб». Самое важное было то, что речь в перехваченном диалоге также шла и об установленной связи с одним из руководителей власти в кишлаке Нусай (позднее установили – это был пограничный комиссар), осуществляемой им подрывной работе и готовности к организации мятежа для поддержки выдвигающейся бандгруппы. Сам же радиоперехват, конечно, был случайностью, но, как мне показалось, внес существенные коррективы в вопрос о форсировании принимаемых командованием решений, так как почти сразу с заставы были откомандированы в пограничную комендатуру «Калаи-Хумб» 15 пограничников вместе с замполитом Геннадием Ломаевым – для формирования СБО. И в этом же месяце сводный отряд переправился на сопредельную территорию – в кишлак Нусай – и поддержал народную власть, не допустив мятежа.

На заставе тогда вместе со мной осталось 34 пограничника. Обстановка стала заметно осложняться. Почти каждый день напротив пограничной заставы стали появляться вооруженные бандиты – угрожали нам расправой, жестами показывали, как будут нас обезглавливать. Между тем сообщение с пограничной комендатурой постоянно прерывалось из-за продолжающих сходить лавин. Вскоре мы уже начали фиксировать выход бандитов к береговой линии в ночное время. Не зная истинных намерений бандитов и учитывая их коварство и десятикратное количественное превосходство, я вынужден был принять дополнительные меры по обороне заставы. Сложность и опасность положения понимали все пограничники. Замечу, что на заставе, кроме личного состава, находились три семьи офицеров с детьми. С женщинами я провел инструктаж: при осложнении ситуации они вместе с детьми, необходимыми вещами и оружием (оно было выдано заблаговременно и обращаться с ним они умели) должны переместиться в убежище. Предупредил, что в критической ситуации вход в убежище будет взорван, и им придется сутки или двое пребывать в заточении – до прибытия резерва из пограничной комендатуры. Надо отдать должное – женщины отнеслись к этому с пониманием. Старшей я назначил свою супругу Людмилу Михайловну. К слову, супруге моего заместителя по боевой подготовке – Елене Урванцевой – было всего 18 лет. Забавно, что когда я выдавал им оружие, Елена очень расстроилась оттого, что ей досталась снайперская винтовка мужа, а не автомат. Пришлось объяснить это нехваткой оружия. Тем временем напряженность не спадала. В районе Хорога ГБАО (Горно-Бадахшанской автономной области Таджикистана) неизвестные самолеты, появившись с территории Афганистана, дважды облетели город. Затем они взяли курс в направлении населенного пункта Ишкашим и в ходе полета вдоль границы сбросили две бомбы на кишлак Нишусп. Одна бомба разорвалась рядом со школой – погибли 16 местных жителей, в том числе и дети. Вторая бомба разорвалась на окраине кишлака, не причинив вреда.

Затем мятежники, невзирая на наши предупредительные действия, все же прошли мимо пограничной заставы и выдвинулись на подступы к кишлаку Гумай. На этом все наши активные действия по «запугиванию» закончились – смысла в этом больше не было. После изучения обстановки в районе кишлака Гумай мятежники решились на его захват. Проживали там в основном сунниты, но были и исмаилиты; на их поддержку мятежникам рассчитывать не приходилось и даже более того – можно было ожидать отпора. А вот жители соседнего кишлака Зангирья полностью придерживались исмаилитского вероисповедания, и там уже был создан и вооружен (не без нашей помощи) отряд самообороны под командованием лидера по имени Бозор.

Вскоре мы зафиксировали проход нескольких вооруженных групп мятежников мимо погранзаставы: захват кишлака они начали с утра. Одна группа – численностью более 10 человек с пулеметом – заблаговременно заняла господствующую высоту над населенным пунктом и огнем поддерживала захват. Другие две группы ворвались в кишлак: первая выдвинулась на его левую окраину и перекрыла все выходы, вторая приступила к прочесыванию в центре. Мятежникам легко удалось сломить сопротивление отряда самообороны кишлака. Часть ополченцев убежала в направлении кишлака Зангирья, другие были захвачены. Четвертая группа мятежников блокировала выходы из населенного пункта на правой его окраине. Всех захваченных выводили на берег реки Пяндж, где проводилось «разбирательство». Некоторых тут же расстреливали, трупы бросали в реку. Оставшихся в живых снова увели в центр кишлака…

На второй день после ввода СБО на территорию Афганистана (слева направо): рядовой Субботин, полковник В. Шевелев, афганский погранкомиссар Зайдуло, секретарь НДПА района, капитан В. Паньков, майор В. Базалеев, офицер-переводчик, кишлак Нусай, 7 января 1980 г. (фото из архива генерал-майора запаса Панькова В.С.)

    из "ПАМИРСКИЙ ВАРИАНТ", ветеран границы, №1-2, 1999, с. 69-76

    Полковник запаса Шевелев Виктор Михайлович родился в Смоленске в 1932 г. В 1952 г. поступил в Калининградское погранучилище. До 1962 г. - заместитель начальника заставы по политчасти Ленинаканского погранотряда. 1973-1976 гг. - начальник политотдела Отдельного Арктического погранотряда. С января 1977 г. -заместитель начальника политотдела КСАПО, заместитель по политчасти начальника ОВО в Душанбе. С января 1980 г. по апрель 1983 г. - заместитель начальника оперативной группы по руководству боевыми действиями погранвойск в Афганистане. 1983 - 1986 гг. - советник политкомиссара погранвойск Народной Республики Мозамбик. 1986 - 1987 гг. - старший инспектор политуправления погранвойск. 1987-1988 гг. - советник начальника политотдела Особой погранбригады в Хосте. В 1988 г. уволен в запас. Награжден орденами Красной Звезды и «За службу Родине в Вооруженных силах» 3-й степени, орденом ДРА «Красное Знамя», многими медалями.

    Наступил 1980 год. Ограниченный контингент советских войск уже вошел на территорию Афганистана. Но пограничники активных действий не предпринимали. И наконец...

    Команда на переход границы поступила в первых числах января. Предстояло сформировать сводный боевой отряд (СБО) и 7 января переправить его в районе Калайи-Хумба, в то время - правый фланг Хорогского отряда, в афганский кишлак Нусай, где располагались афганский пограничный комиссар этого района и охранявшая его рота солдат. Переправу через Пяндж предстояло произвести на вертолетах, что обеспечило бы стремительное десантирование боевого отряда и свело бы до минимума возможность противодействия со стороны появившихся в этих местах групп моджахедов. Кроме того, учитывалась сложность преодоления в этом месте стремительного и довольно широкого Пянджа. В тот же день, 7 января, стало известно о том, что на участке соседнего погранотряда успешно проведено десантирование СБО в район порта Ширхан, который был одним из значительных пунктов взаимной транспортировки народно-хозяйственных грузов между нашими странами. Сводный отряд, численностью порядка ста человек, укомплектовали из состава действующей мангруппы. Строго соблюдая все меры маскировки, группами по одной, две, от силы три машины личный состав был переброшен в район сосредоточения. Скрытность подготовки боевых действий во многом предопределяла их успех. Уже здесь, в Калайи-Хумбе, составу отряда было объявлено о предстоящей боевой задаче. Приказ был очень краток и предельно ясен: десантироваться на сопредельную территорию в районе населенного пункта Нусай, занять оборону, быть в готовности к отражению возможного нападения вооруженных групп, обеспечить дальнейшую переправу боевых подразделений. Позднее эти ребята десятки раз выполняли подобные и более сложные задачи. К сожалению, не могу сказать, что всегда им сопутствовала удача. А ведь в тот раз все было впервые.

    В той конкретной обстановке, с учетом всей предыдущей морально-психологической подготовки пограничников, их волевой закалки в процессе службы по охране границы, все же нельзя упускать важнейшее обстоятельство: никто из участников, ни командиры, ни подчиненные, не имели абсолютно никакого боевого опыта. Да, офицеры были подготовлены в академиях, училищах, участвовали в проведении учений, наконец, сами их проводили. Солдаты прошли программу учебных пунктов, не менее года прослужили на заставах, с оружием в руках охраняли границу. И офицеры, и солдаты участвовали в демонстрационных действиях, максимально приближенных к боевым. Но ведь все это было не под пулями противника. Поэтому в последние часы перед предстоящей переправой центральной задачей было довести до сознания каждого, что перед ними в любой момент может появиться не условный противник, а настоящий, несущий смерть. Уверен в том, что в любых условиях и в первые дни, и в дальнейшем офицеры и солдаты погранвойск проявляли мужество и подлинный героизм, немалая заслуга политработников. Позднее Герой Советского Союза генерал армии В.А. Матросов отмечал: «Меня не раз спрашивали: где ваши военнопленные, как будем выручать? А я отвечал, что не только в плену, в чужих руках пограничники ни разу не побывали: ни живыми, ни ранеными, ни убитыми. И перебежчиков не было...»

    Считаю необходимым перечислить все то, что было сделано в очень сжатые сроки до утра 7 января. Это краткие деловые совещания - инструктажи с офицерами - политработниками, коммунистами, комсомольским активом. Без какой-то внешней агитации ставились совершенно конкретные задачи каждому на десантирование, на действия при возможной встрече с противником, указывалось место в боевых порядках. Не только определяли, но и советовались, как преодолеть возможную робость воинов. Ведь впервые в жизни молодые люди должны были идти в бой и вести огонь по живому человеку, хотя он и был их врагом. Преодолеть этот психологический барьер, как и предполагалось, было совсем не просто. Все, все было впервые. Все нужно было предвидеть. С первого же дня было определено: никаких лишних бумаг, никакой надоевшей канцелярщины. Только живая работа! Ее оценка - состояние дел в подразделении, настроение людей и как основной критерий - выполнение боевой задачи. С моей стороны это требование соблюдалось все последующие три года. Никогда не заглядывал в планы и учеты. Я был уверен, что мы готовы к выполнению задачи. Солдаты сосредоточены, нет ни малейших проявлений неуверенности. И все же, когда объявили, что необходимо сдать документы, письма, снять зеленые пограничные погоны и петлицы, в помещении, где мы беседовали, наступила гнетущая тишина. Наверное, в эти несколько мгновений присутствующие здесь двадцатилетние парни окончательно осознали, насколько серьезно и опасно все то, что им предстоит завтра.

    Ждали рассвета. С минуты на минуту должно было поступить сообщение о подходе вертолетов. Но все сложилось совсем по-другому. Опять памирская непогода. Плотная пелена мокрого снега напрочь закрыла горы, ущелья, противоположный берег едва просматривался. Ждали, курили, матерились. Ждали и на той стороне. Разведчики поставили в известность афганского погранкомиссара о готовящейся переправе. Тот в свою очередь должен был силами подчиненной роты сарбозов и ополченцев обеспечить боевое прикрытие высадки нашего десанта. Ждали напрасно. Часа через полтора поступило сообщение, что из-за метеоусловий вылет вертолетов невозможен.

    Но приказ! И тогда было принято решение начать переправу на плавсредствах, и немедленно. По-военному следовало бы сказать: приступить к форсированию водной преграды. Но легко сказать... А ведь весь наш «десантный флот» состоял из надувной лодки, десантной пятиместной, которую разыскали в комендатуре Калайи-Хумба. В нашем распоряжении были еще плавсредства - БТРы. Но никто и никогда не пытался преодолеть стремительную горную реку на этих машинах. Поэтому о таком варианте даже не было речи.

    К месту переправы вышли группы боевого прикрытия, БТРы. Видим, как за рекой тоже началось движение. На берегу появился погранкомиссар с группой сарбозов, показались местные жители. Подготовлен первый экипаж: офицер разведки капитан Ассадулаев, комендант участка капитан В.М. Паньков (в настоящее время генерал, продолжает службу в ФПС), два автоматчика, пулеметчик. На весла садится Ассадулаев. Готовы! Пошел! Стремительный поток, шириной в добрую сотню метров, подхватил лодчонку, пытаясь унести ее вниз по течению, туда, в каменный коридор с отвесными стенами, где на берег уже не выбраться. Ассадулаев направляет лодку под углом против течения. Медленно, метр за метром, она уходит к середине реки. Напряжение нарастает. Лодка уже там, за границей. А если сейчас из толпы собравшихся на берегу афганцев полоснет по крошечному десанту пулеметная очередь? Приняты все меры предосторожности, но все же... На берегу рядом со мной - начальник отряда Николай Малютин. Политработник, на командную должность пришел всего несколько месяцев назад. Волевой офицер, обладает завидной выдержкой. И только плотно сжатые губы, прищур глаз выдают его волнение. Пожалуй, спокойнее сейчас быть там, в лодке. На противоположном берегу пока тихо. Вот уже остается несколько метров до берега. И наконец... Что это? Толпа афганцев аплодирует! Несколько человек вошли в воду, втаскивают лодку, помогают нашим выйти на берег. Так они встретили мужественных советских воинов. Ура! Начало положено! Четверка остается на том берегу. Опять Ассадулаев на веслах. И еще четверо присоединяются к нему. Не помню, кто его заменил и менял ли вообще. Но лодка продолжала совершать свои рейсы. Афганцы попытались сделать плот. Бесполезно. К концу короткого январского дня по разрешению Москвы со склада была доставлена десятиместная лодка. Дело пошло быстрее. Но с наступлением темноты перевозку людей пришлось прекратить.

    Сорок человек составили маленький гарнизон наших пограничников на той стороне. Почти в полной темноте офицер Главка полковник Н.И. Кулаков и я переправились на афганскую сторону. Хозяева разместили наших солдат в просторном помещении, вдоль стен на полу расстелены ковры. Прямо-таки царский прием. Но до сна ли здесь? Командир сводного отряда майор В.М. Базалеев, офицер опытный, руководит десантом уверенно, спокойно. Под стать ему замполит капитан А.Н. Кундык. Слаженно действуют солдаты. Выставлено боевое охранение. Разведчик капитан Ассадулаев поддерживает контакты с афганским погранкомиссаром, командованием роты. Все начеку. Сказывается пограничная выучка. Возвращаемся на наш берег. В Москву ушло сообщение о результатах высадки. Принимал доклад начальник штаба войск генерал Ю.А. Нешумов. Ему-то эти места и обстановка хорошо знакомы, так как сам он несколько лет командовал Среднеазиатским погранокругом. Действия одобрены. Вскоре прибыли начальник войск округа генерал-майор И.Г. Карпов, его заместитель, начальник оперативно-войскового отдела генерал-майор А.Г. Гафаров.

    Прибытие генерала И.Г. Карпова предвещало дальнейшее развитие событий. Так оно и случилось. А в тот день, как только позволила погода, вертолетчики завершили переброску людей, грузов, всего необходимого для жизни и боевой деятельности десанта. Последним рейсом перевезли муку, соль, масло и другие продукты, которые послали жители Калайи-Хумба населению афганского кишлака. А керосин летчики раздавали прямо из топливных баков. Нет нужды говорить о том, какую волну благодарности среди жителей Нусая вызвала эта помощь. Генералы осмотрели позиции сводного отряда и остались довольны. Пограничники при активной помощи жителей Нусая из камня построили укрытия. Майор В. Базалеев умело организовал систему огня, установил боевое взаимодействие с ротой афганцев. Подготовлена и надежно прикрыта посадочная вертолетная площадка. Конечно, сюда бы еще пару бронетранспортеров. Но они все еще - на нашем берегу. Удастся ли их переправить? Довольно рискованно. Карпов, Гафаров беседовали с солдатами, офицерами. Им были представлены и местные руководители.

Абдусалом Гафарович не упустил возможности поговорить с жителями. В переводчике необходимости не было. Ведь в этих приграничных районах Афганистана проживают в основном таджики. Встреча с депутатом Верховного Совета Таджикистана, генералом, представителем таджикского народа, вызвала не просто интерес, а сенсацию. Одна из погранзастав в Таджикистане впоследствии будет названа именем генерала Гафарова. Собралась толпа. Не знаю, о чем говорил генерал, но слушатели утвердительно кивали, аплодировали, скандировали: «Зинда бод дусти!» - «Да здравствует дружба!» Я горжусь тем, что тогда, в первые дни, и позднее, в течение нескольких месяцев 1980 г., мне довелось быть рядом с Иваном Григорьевичем Карповым, который в сложных ситуациях, возникающих в ходе боевых действий, неизменно находил единственно верное решение. В конце года он был назначен в Москву, в управление погранвойск, где продолжал заниматься афганским направлением.

Фото из личного архива В. ШЕВЕЛЕВА