Операция по очистке района вокруг г. Тулукан

Из книги: Новиков В.С. Летчик-пограничник генерал Рохлов. Портрет на фоне границы и эпохи. — Галерия, 2014.— 400с.

25. Пяндж. «Талукан-82»

12 марта 1982 года группа офицеров авиационного отдела ГУПВ вылетела в командировку в Среднюю Азию и в Афганистан. Старший группы - начальник авиации генерал-майор Н.А. Рохлов, старший инспектор-летчик - подполковник В.М. Фирстов, инспектор-штурман - подполковник B.C. Новиков, главный инженер по авиационному оборудованию - подполковник А.В. Махов. Задача группы - изучить положение дел в авиации Среднеазиатского погранокруга в связи с участившимися случаями боевых повреждений вертолетов при ведении пограничных операций на границе с Афганистаном. Моя личная задача - знакомство с авиационными проблемами в Среднеазиатском погранокруте, авиачастями и пограничными отрядами применительно к новой должности старшего офицера по авиации опергруппы ГУПВ.

Два дня мы отработали в 17-м Марыйском отдельном авиаполку в Мары. Проверяли боевую готовность и уровень подготовки летного состава. На совещании офицеров генерал Рохлов представил меня командованию авиаполка по случаю утверждения на новую должность в оперативную группу ГУПВ. Кратко рассказал о моих новых обязанностях. Я выписал себе новый штат полка от 16 ноября 1981 года, все его изменения и дополнения, а также укомплектованность полка летным составом и авиационной техникой на март 1982 года, все серьезные недостатки в организации и ведении боевых полетов, инженерно-авиационного обеспечения, отмеченные ранее и нашей инспекторской группой в том числе.

К вечеру 14 марта мы перелетели в пограничный отряд Пяндж, где работала наша авиагруппа из восьми вертолетов в операции «Талукан» - по очистке зеленой зоны и пригородов северного афганского города Талукана от незаконных вооруженных формирований. Командиром авиагруппы был заместитель командира Душанбинской отдельной авиаэскадрильи по летной подготовке майор Владимир Мусаев. Боевых повреждений вертолетов в этом районе за две прошедших недели было действительно много, более десятка. Решением начальника авиации погранвойск после двух дней работы и боевых полетов в Пяндже мы разделились: генерал Рохлов с подполковником Маховым улетели в Московский погранотряд, там тоже базировались четыре вертолета от нашей авиагруппы. Подполковники Фирстов и Новиков остались в Пяндже. Все эти дни мы с Вячеславом Макаровичем Фирстовым выполняли боевые полеты с личным составом авиагруппы с Пянджа. Генерал Рохлов и подполковник Махов за три дня успели слетать из Московского в Шуроабад и Калай-Хумб.

Встретились мы 20 марта в воздухе при выполнении боевой задачи в районе афганского города Талукана: шесть вертолетов были из Пянджа (четыре Ми-8 и два Ми-24) и пара Ми-24 - из Московского. Ведущим этой второй пары боевых вертолетов был генерал Рохлов. Наша группа работала на высоте 800 метров, пара Рохлова - на высоте 1500 метров. И все происходящие события в дальнейшем генерал Рохлов прекрасно видел и слышал.

Из донесения руководителя операции подполковника Ю.В. Романова в оперативную группу ГУПВ:

«20 марта 1982 года в 8 ч 42 м местного времени при выполнении боевой задачи по огневой поддержке боевых действий наземных подразделений в районе кишлака Сарайсанг, в 10 км севернее г. Талукана, на высоте 800 м при очередном заходе на бомбометание бандитами был обстрелян вертолет Ми-24. Командир экипажа капитан А.А. Филясов, летчик-штурман подполковник B.C. Новиков, бортовой техник старший лейтенант А.И. Поляничко. В вертолет попало шесть пуль из автоматического стрелкового оружия. Над головой командира экипажа была пробоина величиной с кулак. Произошла резкая разгерметизация кабины. Вертолет сильно подбросило вверх, а затем резко бросило вниз. Произошел отказ гидросистемы и автопилота. Экипаж получил ушибы различной степени тяжести, командир вертолета капитан Филясов был ранен в правую руку, за вертолетом потянулся шлейф дыма, и он со снижением пошел к земле...»

В сложившейся ситуации о возврате на базовый аэродром Пяндж не могло быть и речи, расстояние более 80 км, по информации ведущего, дым за вертолетом усиливался, надо было срочно садиться. Придя в себя после основательной «встряски», экипаж принял решение идти на ближайшую посадочную площадку, где должно было базироваться наше пограничное подразделение, в 5 км юго-западнее г. Талукана, но его еще нужно было найти. Над городом была сплошная облачность и утренний туман, вокруг города сплошная кишлачная застройка, так называемая «зеленка», и о сбросе двух 250 кг авиабомб уже снизившегося до 300 метров вертолета тоже не могло быть речи. После разворота в сторону Талукана еще снизились до 150 метров, сделали полукруг, отыскали дислокацию своей мотоманевренной группы и нашли свободную от построек и деревьев площадку рядом с ней. Совместными усилиями экипажа была произведена благополучная посадка на площадке ограниченных размеров. После посадки бортовой техник старший лейтенант Поляничко быстро выключил двигатели, переносными огнетушителями нами был потушен пожар в хвостовой балке. Кстати, загорелся и сильно дымил раздуваемый ветром при пробитой и разгерметизированной кабине вертолета обыкновенный промасленный ватный чехол, в который попало несколько пуль с трассерами. Затем мы помогли командиру вылезти из кабины, сам он двигаться уже не мог. Был очень бледен, на глазах терял силы. Правый рукав комбинезона у него просто набух от крови, рука висела плетью. Как могли, вдвоем мы сделали командиру перевязку, из-за отсутствия опыта все перемазались в крови. Большая потеря крови, как мы узнали позже от врача, была из-за пули с нарушенной центровкой, которая «распахала» всю руку командира от локтя до плеча. Вскоре на двух бронетранспортерах подъехали руководитель операции - начальник Пянджского погранотряда подполковник Юрий Романов - с врачом и фельдшером мотомангруппы на санитарной машине. Они сделали командиру нашего экипажа уколы, наложили на руку жгут, мастерски перевязали, потому что крови на его забинтованной руке стало намного меньше. Увезли в медсанчасть, оттуда вызванным вертолетом в тот же день напрямую отправили в Душанбинский пограничный госпиталь. Эта оперативная доставка в медсанчасть, а затем сразу в госпиталь спасла жизнь раненому и способствовала быстрому заживлению ран. Подполковник Ю.В. Романов переписал состав экипажа, нашу боевую задачу, причину вынужденной посадки, осмотрел четыре пробоины в вертолете, переговорил с экипажем, выставил усиленную охрану вертолета и через пятнадцать минут вслед за санитарной машиной уехал на свой командный пункт. Он руководил подразделениями в операции под Сарайсангом и долго отсутствовать на КП не мог. Через час и я с разрешения командира авиагруппы улетел с экипажем стар­шего лейтенанта С.А. Кузьмичева в Пяндж. Вертолет в тот же день был осмотрен и отремонтирован высадившейся из части ремонтной инженерной бригадой и перегнан майором В.И. Мусаевым на базовый аэродром в город Душанбе.

    20 марта 1982 г. в 8 час 42 минуты местного времени при выполнении боевой задачи по огневой поддержке боевых действий наземных подразделений в районе к. Сарайсанг, в 10 км севернее г. Тулукана, на высоте 800 м. при очередном, третьем заходе на бомбометание, бандитами был обстрелян вертолет Ми-24, командир экипажа капитан Филясов Александр Александрович, летчик-штурман подполковник Новиков В.С., бортовой техник старший лейтенант А. Поляничко. В результате попадания в вертолет нескольких пуль из автоматического стрелкового оружия произошла резкая  разгерметизация кабины, перепадом  давления  сильно ударило по ушам, вертолет сильно подбросило вверх, а затем резко бросило вниз. Экипаж получил ушибы различной степени тяжести, командир вертолета был ранен в правую руку, за вертолетом потянулся шлейф дыма,  и он  со снижением пошел к земле.

    В сложившейся ситуации о возврате на базовый аэродром Пяндж не могло быть и речи, расстояние более 100 км, дым за вертолетом усиливался, надо было срочно садиться. Экипаж принял решение идти на ближайшую посадочную площадку, где должно было базироваться наше пограничное подразделение, в 5 км юго-западнее г. Тулукан. Над городом облачность и туман, вокруг города сплошная кишлачная застройка, так называемая «зеленка», и о сбросе двух 250 кг авиабомб уже снизившегося до 300 метров вертолета тоже не могло быть речи.

После разворота в сторону Тулукана, снизились до 150 метров, сделали полукруг, отыскали свою мотоманевренную группу и нашли свободную от построек и деревьев площадку рядом с ней. Совместными усилиями экипажа была произведена благополучная посадка на площадке ограниченных размеров..

    После посадки бортовой техник старший лейтенант А. Поляничко быстро выключил двигатели, переносными огнетушителями  был потушен пожар в хвостовой балке. Кстати, загорелся и сильно дымил, раздуваемый ветром при разгерметизированной кабине обыкновенный промасленный ватный чехол, в который попало несколько пуль с трассерами. Затем мы помогли командиру вылезти из кабины, сам он двигаться уже не мог, был очень бледен, на глазах терял силы. Правый рукав комбинезона у него просто набух от крови, рука висела плетью. Как могли вдвоем мы  сделали командиру перевязку. Большая потеря крови была, как мы узнали позже, из-за пули с нарушенной центровкой, которая «распахала» всю руку командира от локтя до плеча. Вскоре на двух бронетранспортерах подъехали руководитель операции - заместитель начальника ОГ САПО подполковник Ю.В. Романов с врачом мотомангруппы на санитарной машине. Сделали командиру укол, наложили на руку жгут и увезли на перевязку в медсанчасть, оттуда вызванным вертолетом в тот же день напрямую отправили в душанбинский госпиталь. Эта оперативная доставка в медсанчасть, затем и в госпиталь спасла жизнь раненому и способствовала быстрому заживлению ран.

    Подполковник Ю.В. Романов переписал состав экипажа, нашу боевую задачу, причину вынужденной посадки, осмотрел пробоины в вертолете, переговорил с экипажем, выставил усиленную охрану вертолета и через пятнадцать минут вслед за санитарной машиной уехал на свой командный пункт. Через полчаса  и я улетел с экипажем  старшего лейтенанта Кузьмичева С.А. в Пяндж. Вертолет в тот же день был осмотрен и отремонтирован высадившейся из части ремонтной инженерной  бригадой и перегнан на базовый аэродром в город Душанбе.

  Находящийся в командировке в Среднеазиатском пограничном округе и к моменту моего прилета в Пяндж, оказавшийся там же генерал Рохлов Н.А. и подполковник Фирстов В.М., по горячим следам (а на следующий день и я вместе с ними) занялись расследованием около десятка боевых повреждений вертолетов и ранений экипажей в этот период. В частности, после изучения материалов нашего происшествия, в том числе после прослушивания магнитофонной записи и расшифровки пленки «черного» ящика генерал Рохлов Н.А. на разборе полетов в Душанбе сделал вывод, что «…полет выполнялся на высоте ниже реальной безопасной высоты, …по причине ранения  командир вертолетом и экипажем не управлял, летчик-штурман, в нарушении инструкции экипажу, перед вынужденной посадкой не сбросил (на взрыв или невзрыв) две 250 кг бомбы… Оправдываться в том, что ни командир, ни я сделать этого не могли просто физически, тогда не было ни какого смысла.

    Первичное донесение и переговоры подполковника Романова Ю.В. с генералом Карповым И.Г. я читал уже спустя несколько месяцев в оперативной группе в Москве. Ничего там плохого про экипаж не было сказано, наоборот, все как есть на самом деле, и даже вывод был сделан о благополучной вынужденной посадке и заключение с просьбой о поощрении экипажа. Но с одним нюансом, что посадку вертолета производил летчик-штурман. На основании этого донесения и переговоров  в таком же варианте этот случай вошел и в обзор боевых действий авиации ПВ за 1982 год, и это не трудно проверить, подняв в архиве эти документы. Думаю, что вывод этот был сделан подполковником Романовым Ю.В. на основании увиденного им общего плохого состояния и совершенно не работающей правой руки капитана Филясова А.А., ну, и наверняка, заключения врача.

    Полковник Филясов А.А. спустя много лет так вспоминает об этом произошедшем под Тулуканом случае:  «…19 марта был напряженный летный день. Полеты выполнялись на предельно-малой высоте, было несколько боевых повреждений вертолетов от стрелкового оружия. К середине дня от командира авиагруппы майора Мусаева В.И. получили указание на выполнение полетов не ниже 1000 метров. После выполнения очередного полета в процессе послеполетного осмотра бортовым техником была обнаружена пробоина в хвостовой балке, о чем было доложено руководству авиагруппы.

    В соответствии с планом полетов на 20 марта я должен был выполнять обязанности руководителя полетов на аэродроме, чем и начал заниматься с началом летной смены. Примерно через час полетов в районе города Тулукан, где проводилась частная операция, получил боевое повреждение вертолет Ми-8, на котором был пробит топливопровод. Вертолет произвел вынужденную посадку. В связи с этим, по указанию руководства авиагруппы я был перенацелен на подготовку к вылету на огневую поддержку наземных подразделений.

    После подготовки вертолета взлетели парой, и вышли на высоте 1200 метров в район Тулукана. Как ведущий пары я связался с землей и получил целеуказание для нанесения удара по одному из мостов на реке, на окраине Тулукана в районе к. Сарайсанг. В связи с тем, что наше подразделение находилось в тесном соприкосновении с противником и с необходимостью сохранения моста в целостности для дальнейшего прохода наших подразделений, удар можно было наносить только НУРСами и стрелково-пушечным вооружением. Бандиты укрылись под мостом и на другом берегу реки, поэтому удар пришлось наносить заходом вдоль речки со стороны солнца, при этом выход и полет на боевом курсе выполнялся над Тулуканом.

    В первом заходе мы выполнили залп ракетами по целеуказанию командира наземного подразделения, окопавшегося с «нашей» стороны реки и получили подтверждение о правильности нанесения удара. При выходе на боевой курс во втором заходе я почувствовал какой-то взрыв в кабине. Признаков повреждения чего-либо не обнаружил, но сильно болела правая рука, как после удара хлыстом, да из правого рукава комбинезона торчали два клочка ниток. Я начал выполнять разворот для повторного захода для атаки, когда борттехник Анатолий Поляничко постучал мне рукой по плечу и показал вверх и вниз – над головой в блистере была дыра размером с кулак, а в полу кабины пулевое отверстие – «розочка». Только тогда я почувствовал, что у меня мокрая от крови правая ладонь и появилось головокружение, и  понял, что получил пулю в правую руку. Зная, что летчик-штурман не подготовлен к пилотированию вертолета и тем более к посадкам, и опасаясь, что могу потерять сознание, принял решение производить посадку на площадку в гарнизоне СБО «Тулукан». Я благодарен летчику-штурману за то, что он на посадочной прямой мне постоянно диктовал скорость и высоту полета. Посадка была произведена успешно, после посадки я выключил двигатели, но самостоятельно открыть кабину и вылезти из вертолета не смог.

    Интересный эпизод произошел уже на земле, когда меня посадили в санитарную машину для перевозки в медпункт СБО. В машине оказались я и водитель афганец. Я не понимаю его, он не понимает меня. Только улыбается и большой палец вверх показывает. Так, в общем-то, каждый из нас разговаривая на своем языке, мы на бешеной скорости доехали до медпункта, где мне обработали рану и сделали перевязку».

    Воспоминания полковника Филясова А.А. совершенно точно характеризуют напряженную боевую ситуацию тех дней, за исключением того, что произошло попадание снарядов и боевое повреждение нашего вертолета на третьем заходе, при бомбометании по опорному пункту обороняющихся бандитов на пригорке с другой стороны  моста (автор это прекрасно помнит, потому что в момент попадания снарядов по вертолету прицеливался по заданной цели, а спустя несколько дней в Душанбе просматривал материалы служебного расследования и вместе с командованием части и членами комиссии прослушал магнитофонную пленку этого полета), да может быть, не очень корректно говорить о неготовности летчика-штурмана. К тому времени, только на вертолете Ми-8 в качестве летчика-штурмана мой налет составлял более тысячи часов,  и в соответствие с записями в моей летной книжке с момента переучивания в 1980 году и до этого случая я уже имел налет на вертолете Ми-24 в качестве летчика-штурмана более 100 часов, в том числе восемь проверок для допусков к полетам в различных условиях, начиная от армейского инструктора в учебном центре г. Воронежа, начальника авиации ПВ генерала Рохлова Н.А. и старшего инспектора-летчика полковника Антипова И.П., и все оценки в этих проверках за выполнение элементов «заход на посадку» и  «посадка»  были не менее четырех баллов.

    И еще один момент, в воздухе, после того как бортовой техник старший лейтенант А. Поляничко вклинился в «разговор речевого информатора» о наших отказах и доложил, что «командир ранен в правую руку, берите управление на себя», на снижении в процессе захода на посадку и на посадочной прямой я четко чувствовал, что командир вертолета придерживает машину педалями и сдерживает мое энергичное снижение оборотов несущего винта левой ручкой «шаг-газ», но не работает ручкой управления  по курсу, крену и тангажу. Это же было подмечено и на земле после прослушивания записи и просмотра пленки САРПП (система автоматической регистрации параметров полета), так как голоса командира по СПУ (самолетное переговорное устройство) не было слышно вообще, а крены даже на посадочной прямой, то в одну, то в другую сторону достигали 25 градусов, и я все время запаздывал их убирать, то есть своевременно выравнивать вертолет. А любой опытный летчик, каким  к тому времени был уже капитан Филясов А.А., и не раненный в правую руку командир вертолета, на исправном вертолете никогда бы таких кренов при заходе на посадку не допустил. Примерно такой же вывод сделала и группа расследования.  Однако закончилось все относительно благополучно, и разбираться в причинах и деталях больше никто не стал. Просто было некогда, кроме нашего случая в течение недели были еще не меньше десятка аналогичных ситуаций…

    Все видевший и слышавший по радиосвязи ведомый экипаж старшего лейтенанта Кузьмичева Сергея Александровича, кстати, который  первый  увидел и подсказал нам, что мы дымим, специально отстал от основной авиагруппы, получившей команду на возврат на базу. Он же и прикрывал нас на заходе, барражировал над нами и затем после нашей посадки забрался на высоту 1500 метров и доложил руководителю полетов на СКП Пяндж о нашей  вынужденной посадке. Затем подсел после нашей посадки рядом с нами на выручку, и с которым потом я с разрешения руководителя полетов улетел в Пяндж.

    Экипаж старшего лейтенанта Кузьмичева С.А. еще 17 марта  в этом же районе и тоже при нанесении РБУ получил четыре пробоины в вертолете Ми-8. И в связи с тем, что был пробит топливопровод, а экипаж на обратном пути к базе вовремя обнаружил утечку топлива, им была произведена вынужденная посадка прямо в поле в 30 км севернее  Тулукана. Подсевшие рядом экипажи вертолетов авиагруппы, помогли заменить пробитый провод и устранить утечку топлива. Вертолет самостоятельно в составе группы перелетел на базу. За грамотные действия в аварийной ситуации и при вынужденной посадке, а также участие в спасении экипажа Филясова А.А. Кузьмичев С.А. тоже был награжден  медалью «За боевые заслуги»…

Дерзкая операция по захвату важного «языка» противника в районе к. Карапарчавв

…20 марта 1982 г. он (прим. капитан А.Н. Помыткин) отличился при выполнении боевой задачи в операции по захвату важного «языка» противника в районе к. Карапарчав в зоне ответственности Пянджского погранотряда. Под личное руководство заместителя начальника войск САПО по разведке полковника Байназара Халикназарова выделяется пара вертолетов с самыми опытными боевыми летчиками, которые в этот момент были в авиационной группе. Экипаж вертолета Ми-8, командир - капитан А.Н. Помыткин, на правом сидении - старший инспектор-летчик авиаотдела ГУПВ подполковник Фирстов Вячеслав Макарович, бортовой техник лейтенант Бейда, на их борту пять самых подготовленных десантников; экипаж вертолета Ми-24 с продуманной и самой эффективной для прикрытия боевой зарядкой вертолета: командир экипажа – заместитель командира эскадрильи майор В.И. Мусаев, старший летчик-штурман подполковник В.С. Новиков.

Вертолет Ми-24 взлетел и вначале ракетным и пулеметным огнем двумя заходами отсек группу преследования от десантной группы. Заставил преследователей залечь, а затем методично, делая круг за кругом, стал наносить удары то по огневым точкам бандитов, то по преследующей группе. Противник перенес весь огонь на стоящий на земле вертолет Ми-8 и летающий вертолет Ми-24. Видно было, что десантники опять двинулись к вертолету. Летчиком-виртуозом показал себя в этой ситуации В.И. Мусаев. Вертолет в его руках успевал везде, причем на предельно-малой высоте, буквально над верхушками деревьев, шарик авиагоризонта ни разу не был в центре. А в этом случае прицелиться и попасть в вертолет весьма не просто. Энергичная горка, прицельный пуск нурсов, короткая и точная очередь из пулемета, и вновь уход на предельно-малую высоту и выход на другую цель.

Стальные нервы понадобились летчикам вертолета Ми-8 в создавшейся ситуации: по ним бьют из пулеметов, видно как огненные очереди летят в их сторону и все ближе и ближе к вертолету. Вот уже несколько пуль с барабанным звуком ударили по фюзеляжу. Вот уже ранен в левую руку командир вертолета капитан А.Н. Помыткин и его рукав весь в крови. Вот уже получил пулевое ранение в грудь бортовой техник лейтенант Бейда, и его пришлось оттащить в грузовую кабину. Группе десантников остается бежать 100 м, 50 м, 10 м, наконец, слышно как идет загрузка упирающегося «языка», стремянка убрана, дверь захлопнулась. Быстрый, энергичный со смещением взлет, совсем не такой, какому  учат летчиков на учебных полетах. Высота - предельно-малая и «шарик» авиагоризонта до упора в левом углу, и так со скольжением до выхода из зоны огня противника. Режим полета для вертолета буквально  запредельный, иначе в этой ситуации не выживешь. Через полчаса  все благополучно вернулись на базу.

Задание было выполнено. Вертолет Ми-8 получил 15 пулевых пробоин, из них 10 в несущем винте, вертолет Ми-24 обошелся тремя пулями по балке и рулевому винту. Полковник Байназар Халикназаров лично благодарил экипажи за мужество, выдержку и спасение себя и офицеров десантной группы. Благодаря одетым на летчиков бронежилетам и относительно большому расстоянию до огневых точек противника, пули были «на излете» и на этот раз не нанесли глубоких ран членам экипажа. Через месяц капитан А.Н. Помыткин выздоровел и опять был в боевом строю [24].